Восьмого августа – выходной! Это был первый день отдыха за походную неделю! Оттянулись на всю катушку, благо погода, более чем благоприятствовала водным и воздушным процедурам – на небе с утра ни облачка! В программе первой половины дня состоялись стирка, купание, а так же продолжился процесс «козлодрания». Выяснению отношений в игре «Козел» было посвящено определенное время, «яйца», «пуховый», «сопливый» - эти термины для непосвященного мало что значили, но обоюдный счет в игре стал подрастать как на дрожжах. Сие действие сопровождалось выразительной мимикой лиц, жизнерадостными воплями и вздохами разочарования, закатыванием глаз и интенсивной жестикуляцией с обеих сторон.
Делу время, потехе час. Праздничный обед с домашним вином по случаю дневки закончился. Команда с задумчивым видом приступила к обозрению семи пирамид продуктов и снаряжения, заботливо и аккуратно разложенных нашим завхозом на поляне. В справедливости дележа никто не сомневался. Но только слишком сложным казалось уложить все хозяйство по рюкзакам и еще при этом учесть, что должно быть сверху, что рядом, а что – «под рукой». Даржания все время внимательно следил за перемещениями Гены около своего мешка. Похоже, что история с гусеничным траком для него забудется не скоро.
Ребята наточили и подогнали к обуви кошки. Я, достав ремонтный набор, поработал сапожником. На спуске с Южной Каракаи Юриным, Сашиным, Витиным и моим, уже не первой молодости, ботинкам сильно досталось. Колешь дырочку шилом, другим шилом тащишь через отверстие капроновую нитку, узелок за узелком, ботинок за ботинком. Время до вечера пробежало быстро. Приготовления ко второму кольцу похода закончились. От нашей палатки просматривался Джаловчатский каньон и краешек большого ледника, с которого должен был начаться штурм следующего перевала.
Утром девятого августа дружно рванулись на маршрут. Хорошо проведенный накануне день всем придал бодрости и сил. Перешли на другой берег Аксаута и в темпе добрались до тропы, идущей над потоком Джаловчата. С набором высоты тропа отошла от реки, хвойный лес сменился березняком и постепенно приблизился отрог горы Сулахат с простиравшимся под ним альпийским лугом. Отсюда уже был виден перевал Туманный. Бинокль пошел по рукам. Зрелище дало нам пищу для размышлений. Ледник, ведущий к перевалу, был сильно изорван или, как говорилось у нас - «репаный». Перевальный склон по всему периметру был подрезан бергшрундом, о величине которого на таком расстоянии судить было невозможно. Немного побазарив, перешли к Зеленой гостинице. Под ногами вилась тропинка, ведущая к перевалу Алибек, полдня хода через него и, пожалуйста, Домбай! Мы шли туда, но только другим путем, который дважды пересекал Главный Кавказский хребет и измерялся совсем другими километрами и временами.
С пасмурного неба пару раз срывался дождь. Перекусив с горячим чаем и во время отдыха накинув друг другу на «козлиный» счет по очку, по еле приметной тропке поднялись на отрог Сулахата и по очень неустойчивой конгломератной осыпи спустились на тело Джаловчатского ледника. В слоях тумана подошли под его ледопад и остановились на плато, покрытого мелкими оледенелыми буграми. Скалывая бугры ледорубами, быстренько оборудовали площадку, установили палатку и с первыми каплями сильного дождя успели натянуть спасительный тент. Время было всего лишь четыре часа дня, дежурные тут же, в палатке, приготовили на примусах ужин. Делать под дождем было нечего, сыграли отбой и поплыли в своих снах кто куда…
Проснулись в четыре утра, чуть забрезжил рассвет. Позавтракали, собирали лагерь, но, когда первая связка уже пошла к ледопаду, хлынул дождь. Пересидев некоторое время под накидками, снова развернули палатку и правильно сделали. Дождь перешел в ливень, а у нас закипели страсти в игральном углу палатки. Когда к полудню дождь прекратился и туман стал расходиться, Гена с Саней любезно растянули перед Юрой и мной выход из палатки:
- Еще порвете его рогами! - Получили их мы в этом, несколько затянувшемся раунде, многовато. Перспектива отыграться в ближайшее время была не очень… Если в карты не повезло, то может быть в чем-нибудь другом? Однако порядком надоевший туман рассеялся только внизу, перевал же не просматривался совсем. «Занавеска» приподнялась лишь спустя три часа, напрочь перечеркнув все планы о сегодняшнем выходе на маршрут. Десятого августа у нас получилась первая вынужденная дневка.
День, однако, не пропал совсем зря. Вместе с доктором, использовав начавшееся просветление, я пошел на разведку прохода в ледопаде. Поначалу мы сунулись по направлению к «шлему» - характерному ледовому конусу, расположенному ниже и правее перевальной седловины, памятуя о том, что рассказывал нам Эрлен Бляхман – председатель нашей Ставропольской маршрутно-квалификационной комиссии. Он в свое время просидел под тем «шлемом» трое суток и был вынужден из-за непогоды повернуть назад. В семидесятых годах здесь несколько дней были туристы из горной секции СКТБ ПТ, которые сумели пройти перевал на юг, но затем вернулись через него обратно, не преодолев следующий перевал - Юбилейный. Теперь сюда пришла наша команда, полная честолюбивых замыслов. К «шлему» нам с Витей подойти не удалось, крутыми стенами на пути встали бегршрунды. Только вернувшись к подножию ледопада и сместившись влево, мы увидели в ледовом лабиринте небольшую узкую лазейку к предперевальному взлету. Разметив ее снежными столбиками, вернулись к палатке на бугристом плато. Она уже начала теряться в сумерках на фоне сероватого льда. Саша Новиченко, все время наблюдавший за нашими перемещениями, встретил приятной вестью о готовом ужине. За столом с аппетитом поглощали гречку с мясом и информацию о состоянии ледопада. Настраивались завтра на трудный день.
Одиннадцатого августа снова ранний подъем и опять дождь! Это было не справедливо! Но дождь закончился вместе с нашим завтраком и на маршрут сумели выйти по расписанию. По разведанному накануне пути, перелезая через мелкие ступени и обходя трещины с бергшрундами, поднялись на верхнее плато ледника. Характерный «шлем» остался справа по ходу. Вокруг нас облачность, туманные клочья и вдруг эту мутотень на несколько минут пробило солнце! Оно осветило снежный гребень перевала, его крутой склон, от края и до края подпоясанный лентой бергшрунда. Плато тоже было покрыто трещинами, причем некоторые из них прятались под тонким слоем снега и различались лишь вблизи. Зигзагами маневрируя среди них, подошли вплотную к бергшрунду.
Впереди в связке шли Гена с Новиченко, Затем тройка – Даржания, Серега и я, за нами Витя с Юрой. Путь преградила широкая трещина с узким мостиком посередине, напоминающая большую букву «И», где перекладиной был тот самый мостик. Первая связка с попеременной страховкой благополучно перешла на другой берег. Александр Юрьевич, осторожно балансируя, сделал пару шагов и потерял равновесие! Его тело с большим рюкзаком исчезло с глаз долой, как пятачок в прорези копилки. Сразу же Серега упал на склон и зарубился ледорубом, а я откатился вниз на всю длину веревки, соединяющей меня с ним и тоже, распластавшись на снегу, ожидал рывка, которого почему-то не последовало. Оказывается Саша, проскользнув около двух с лишним метров, сумел задержаться на небольшом снежно-ледовом балкончике. Вылез из трещины сам, Серега только подстраховывал его. Обычно полнокровное лицо Саши побледнело, да и у нас тоже перехватило дыхание. Но все – слава богу! Дальше пошли, поменявшись с Сашей местами, ему надо было придти в себя после невольного приключения.
А вот и бергшрунд, который мы два дня назад обозревали в бинокль. Перепад стенок по высоте в отдельных местах превышал три метра, соваться туда не имело смысла, зато посредине нашлось место, где от бергшрунда отходил кусок стены, сходящий к верхнему краю на нет. Нам этого хватило, чтобы Витя Коптяев пролез на верхний край и закрепил веревку. Протянув еще около тридцати метров перил по крутому, почти пятидесятиградусному склону, мы друг за другом выползли на гребень перевала рядом с двумя клыками высоких жандармов. Первая «двойка Б» на маршруте! Высота 3550 метров. В туре нашли записку туристов из Ростова на Дону, датированную этим годом.
С юга сразу же пахнуло, как ни странно, холодом. Снова навалился туман, оправдывая название перевала, и стала падать снежная крупа. Натянув на себя пуховки, проглядели спуск по крутой осыпи из разнокалиберных камней, припорошенных снегом. Бросили вдоль нее веревку и Новиченко спустился около тридцати метров за перегиб на полку, где хватало места для всей команды. Я пошел последним с нижней страховкой и неосторожным движением спустил большой камень, который не успел удержать. Проорал вдогонку:
- Камень!!!
Еще дважды крикнул, последний вопль вывернул меня чуть ли не наизнанку. Страшно было подумать, что там могло произойти! Из-за перегиба реакции не последовало, а может быть, я и не расслышал. Но вот с краешка осторожно высунулась прикрытая каской голова Новиченко. На мой немой вопрос он сморщил нос и успокоительно махнул рукой. Приблизился к повороту на полочку – ребята вдоль нее вжались в угол, Александр Юрьевич с очень недовольным лицом сидел выше всех. На противоположном краю полки лежал его рюкзак со свеженькой дырой с рваными краями! Оказывается, злополучный камень врезался в скальное ребро над полкой и рассыпался на несколько частей. Самая крупная из них рванулась к Саше, который сидел в это время на своем мешке, разглядывая с двухкилометровой высоты урочище Чхалты. С камнем он успел разминуться. Мне после этого прилепили кличку «Витя –Камнепад», ибо это был не первый в моей биографии «подарок», спущенный на чьи-то головы.
Неожиданно, словно почувствовав необходимость сгладить остроту ситуации, проглянуло солнце. Сразу стало теплее. По щелястой стенке полки заструился жиденький ручеек и мы воспользовались моментом, чтобы устроить перекус со свежим чаем. Согревшись, пополнив силы и восстановив тонус, мы продолжили спуск на юг.
Прерывистая косая расщелина вывела нас на снежную подушку. В одном месте пришлось раскорячкой пролазить под выпирающим из склона большим валуном, гладким и широким. Рюкзаки мешали, точек опор не хватало, пришлось поочередно подстраховывать друг друга. Погода снова ухудшилась, основательно насел туман, затем поднялся ветер и началась метель, снег крупными хлопьями стал облеплять нас со всех сторон. Первая связка Новиченко – Ворсин рванула без оглядки на восток и мы догоняли ее около получаса, ступая в глубокие лунки следов. Наконец, какое-то место нам показалось ровнее прочих, вытоптали площадку и поставили наш ангар. Больших трудов стоило закрепить на нем тент, который так и норовил улететь с ветром в Грузию, поближе к теплому морю.
Только разложили в палатке вещи, тщательно отряхивая их от снега, как неугомонный Гена сообщил откуда-то снизу, что там значительно тише, нежели на нашем месте. Даже флегматичный Юра не утерпел и вместе со всеми вылез к Генке, чтобы убедиться в этом. Действительно, неглубокая мульда за перегибом плато защищала от сильных порывов холодного ветра. Только что приготовленное место для бивуака сразу же стало для нас невыносимо хреновым. Тела и души настоятельно требовали хотя бы минимального комфорта и потому без лишних разговоров решили переехать. Палатку потащили на новое место, не вынимая из нее вещей. Было уже половина восьмого вечера, когда мы, продрогшие и слегка отсыревшие от мокрого снега, снова залезли в нее. Наш доктор не захотел во время передислокации надевать пуховку и теперь фиолетовым баклажаном отсвечивал в своем углу. Это со стороны Вити был хитрый тактический ход. Пуховка осталась сухой, а перед ужином, во время него и после он употребил столько командирских доз, сколько понадобилось для приведения цвета его лица в нормальное состояние после чего он быстро перебрался в объятия Морфея, пока остальные еще доедали свои положенные калории. Вот так мы провели свой первый вечер на юге.
Двенадцатого августа повсюду десятисантиметровым слоем лежал свежий снег. Нам нужно было найти перевал Юбилейный, который находился где-то за перегибами южных склонов Главного Кавказского хребта. По карте от перевала Туманного его отделял по прямой ровно километр. Мы покидали в рюкзаки пожитки и, отойдя к востоку еще метров на двести, устремились в широкий заснеженный кулуар, отходящий от юго-западного склона Эрцога, той самой вершины, что когда-то воспел Визбор в своем неповторимом «Домбайском вальсе».
Чем выше мы поднимались, тем больше меня охватывало беспокойство и сомнение в правильности выбранного пути. Во-первых, с учетом вчерашнего расстояния, мы слишком долго шли, чтобы покрыть километр. Во-вторых, Фогилев в свое время говорил о том, что Юбилейный с юга представлял собой скальный гребешок, а у нас четко был виден снежный гребень с надувами. Пришлось остановиться, снять рюкзак, достать карту и начать озираться вокруг в поисках соответствующих ориентиров, да и собственно говоря, самого перевала. Гена с Новиченко ушли вперед и вверх, за ними подался Серега. Доктор и господа офицеры остались со мной. Спустя минут сорок троица вернулась с запиской, снятой с перевала Южный Эрцог. По их словам спуск с того гребня траверсировал южный склон Главного Кавказского хребта и терялся в каньонах и лесах Грузии. Нам в стране, находящейся под юрисдикцией Шеварднадзе, не имея виз оставаться было нельзя, следовало возвращаться на Родину. Вот только где та «дверца», которая вела домой?
Пошли назад, я комментировал открывающиеся под нами верховья Чхалты:
- Вон виден распадок идущий с перевала Центральный Аксаут; вон перевал Аданге, ведущий с Чхалты в Бзыбь; вон там в лесу расположена огромная роща фундука… - Мои словоизлияния прервал реалист Серега:
- Ты нам лучше Юбилейный покажи!
По своим следам вернулись на место нашей стоянки, заглядывая во все кулуары справа по ходу, однако такого профиля гребня, какой был нарисован у меня в шпаргалке не нашли. Искомое открылось нашему взору в какой-то сотне метров от спуска с перевала Туманного! Невысокий бергшрундик, подрезающий первый к востоку кулуар от места спуска и по оледенелому лавинному конусу можно было идти к Юбилейному. В погоне за ведущей связкой мы вчера благополучно проскочили это в тумане, а теперь пришлось расплачиваться потерянным днем.
Насмотревшись на наши перевалы с юга, вернулись к месту, где оставили рюкзаки. Приподняв свой, я увидел, что под ним что то темнеет в снегу. Разворошил его и обнаружил свои продырявленные носки, с которыми я расстался и прикопал вчера во время метели. Ну, решил, оставлять их здесь не буду, не дай бог еще раз придется вернуться сюда, хватит! Убирал носки в пакетик и спрятал в карман рюкзака, затем стал помогать ставить палатку. Заночевали на том же самом месте, где и вчера, вечер за ужином и короткой козлиной баталией прошел незаметно, на душе полегчало, так как с блудежкой покончили, куда завтра надо идти, было предельно ясно.
Засиделись мы на знойном юге, звучало это довольно условно. Ночью здесь была минусовая температура, конденсат на стенках нашего ангара схватился корочкой льда, существенно прибавив палатке веса. Утро, правда, как по заказу – ясное, солнечное, но мы находились в тени Эрцога и до самого перевала нам не светило в буквальном смысле этого слова.
Четырехсотметровый снежно-ледовый склон, ведущий к Юбилейному, мы прошли тактическим приемом, который называется «связка по связке», когда веревка одной связки используется другими как перильная. Выходящие вперед вкручивают в лед ледобурные крючья и закрепляют веревку, а идущие последними снимают их и сами выходят по веревкам других связок вперед. Это методичное движение чем-то напоминало ползущую гусеницу.
Со скальных склонов южного контрфорса Эрцога то и дело срывались небольшие камни, которые вставали на ребро и катились вниз, быстро набирая скорость и меняя траекторию. Саша Даржания выкручивал ледобур и не обратил внимания на предупреждающий сигнал. Сравнительно небольшой камешек задел его по большому пальцу правой руки, заставив громко вскрикнуть. Мы все встревожено оглянулись на замыкающего, у которого от боли до локтя онемела рука. Еще несколько минут наш завхоз отходил от последствий встречи с посланцем Эрцога, кляня камень, судьбу, всех и все остальное заодно, затем полез дальше, уже чутко реагируя на происходящее вокруг.
Метр за метром тянулись веревки к скальному гребню перевала. Прошло три часа после выхода с бивуака, когда наша гусеница, наконец, подтянулась к перевальному туру. Оттуда вынули прошлогоднюю записку киевлян и купон достоинством в один карбованец. Сия валюта вызвала оживление. В Домбае пропьем! Причина для этого уважительная – мы вышли на первый перевал, определяющий категорию нашего похода – «тройка А», 3600 метров над уровнем моря! По некоторым сведениям первым этот перевал с севера проходил в шестьдесят девятом году наш Фогилев и встретился здесь с командой то ли из Ростова, то ли с Украины, которая заявляла первопрохождение перевала на чемпионат Союза и немного опоздала. Вникнув в ситуацию, Алексеич тогда не стал возникать и великодушно уступил соискателям право «первой брачной ночи».
Панорама, открывшаяся нашим глазам, впечатляла красотой и масштабом. Сзади хорошо была видна береговая черта огромной чаши Черноморья в районе Сухуми. До нее было около шестидесяти километров по прямой. Гребень перевала на востоке узким лезвием тянулся к Эрцогу, который отсюда действительно смотрелся «гордым красавцем». Слева громоздился массив Джаловчата, вытянувшийся к северу хребтом, разделявшим ущелья Домбая и Аксаута. Внизу, прямо под нами в двух сотнях метров – снежная подушка, за ее перегибом зеленели склоны с альпийскими лугами, постепенно переходящими в лес, хорошо было видно знаменитую Домбайскую поляну с островерхими крышами домов и отелей. К северо-востоку четким контуром вырисовывался Семенов-Баши, а еще дальше, к югу – Домбай-Ульген, Белалакая, Зуб Софруджу. Где-то на горизонте маленьким пупырышком торчал пик Даут. Около него через неделю должна была начаться финишная прямая нашего путешествия.
Видимость по неизвестной мне шкале тянула миллион на миллион. Солнце приятно согревало наши тела и души. Некоторое время отдыхали, фотографировали панораму и себя, особенно любимых и красивых на таком фоне. Новиченко затеял небольшую экскурсию по направлению к Эрцогу. Я и Гена просмотрели начало спуска с перевала. Коптяев покрутившись с кинокамерой, достал аптечку и замотал Александру Юрьевичу ушибленный при подъеме палец по всем правилам.
Отдыху настал конец, пора вниз. Спусковая станция была подготовлена, на крюк-морковку надета петля, а встегнутая в карабин веревка, как путеводная нить, указывала нам дорогу. Первым на дюльфер ушел Гена, через несколько минут он прокричал снизу о том, что есть хорошая площадка для приема остальных. Еще пара веревок по скалам, затем по крутому снежнику мы съехали на плато. В связках прошли к его северной кромке, откуда начинался гребень пика Раздельного. Рекомендованный в описании дальнейший путь по снежно-ледовому склону мне не понравился из-за своей протяженности и крутизны. Здесь, на промежуточной спусковой станции, участникам нужно было вставать на самостраховку, ограничивающую свободу перемещения, а под склоном свежие следы падения камней, увернуться от которых, находясь на коротком «поводке», было не так уж просто… Мы присели на перекус и, не закончив его, я вместе с Новиченко пошел на разведку пути через пик Раздельный. Потратив на это дело больше полутора часов, мы сумели отыскать в скалах спуск на ледник Алибек. Наша уверенность подтверждалась несколькими старыми крючьями, забитыми в трещины скал и найденными пустыми консервными банками на одной из полок.
Полки, отвесы, крючья, веревки –– около пяти часов мы метр за метром теряли высоту. Уже в сумерках, при очередном дюльфере, Юра пробил пробку в рантклюфте, которым завершался спуск с пика. Несколько острых мгновений он болтался на репшнуре в зияющей темнотой дыре, откуда доносился гул текущей воды, затем две пары крепких рук выдернули его из снежной горловины.
В половине девятого вечера мы поставили лагерь у подножия пика. Завтра нам предстояло нелегкое дело – поиск прохода в грандиозном ледовом лабиринте Алибекского ледника. Это был даже не лабиринт, а первобытный хаос, возникший, наверное, еще до появления жизни на земле.
Маршрут четырнадцатого августа начали ранним утром с первыми лучами солнца. Сразу же подошли к месту, которое в описании пути по Алибекскому леднику называлось «Большим разломом». В него нужно было спускаться и идти по ледовому туннелю в обход ледового крошева, окружавшего нас со всех сторон. Ребята немного оробели, привычнее было идти по поверхности, нежели лезть в какие-то дырки. Я налегке сбегал просмотреть разлом вдоль его оси, а когда вернулся, то увидел как Новиченко с Геной распустили веревку и начали было попытку переправиться на другую сторону огромной трещины чем-то похожей на кастрюлю, доверху набитой ледовой кашей. Мне пришлось переубеждать их, используя для этого достаточно широкие возможности русского языка, чтобы доказать нецелесообразность этой затеи. Энтузиасты выслушали мои аргументы, прониклись ими, согласились и пошли. Пятнадцатиметровый дюльфер по стенке серака спустил нас на ледовую улицу – туннель, наверху осталась веревочная петля с двумя консервными банками, врытыми в мокрый снег. Через сотню – полторы метров вдоль «улицы», по которой мог бы свободно ехать троллейбус, мы вышли через ворота – фирновую арку к ледовым полям, минуя разломы и ледовый хаос у подножия пика.
Дальнейший путь поначалу не вызывал сомнений –трасса через снежно-ледовые поля с надежными и широкими мостами через трещины легко читалась. Однако к полудню мы собрались у края ледового поля, где начиналась зона беспорядочно расположенных трещин. Дороги, в классическом понимании этого слова, дальше не было, в математическом изложении это звучало бы так:
- Площадью ровных участков по сравнению с площадью, занимаемой разломами и трещинами можно пренебречь, как неизмеримо малой величиной!
Все, что мы видели до этого на ледниках было детскими игрушками по сравнению с этим ледовым муравейником! Горизонтальные ходы, вертикальные лазы, спиральные полки, колонны и пилоны и все это из чистого льда зеленовато-голубого цвета. Именно для такого случая в моем арсенале был припасен специальный ледовый крюк – самосброс, знакомство с которым до настоящего времени носило чисто теоретический характер. Дошло и до практики, все когда-то происходит в первый раз!
Ребята друг за другом с верхней страховкой в ныряли узкий зев трещины, уходящей в направлении, совпадавшим с нужным нам. Я вывинтил ледобур и вставил вместо него в отверстие свою новинку. Оказалось, что нагрузку на нее надо было давать, находясь ниже этого отверстия. Неосторожно разогнувшись, чтобы посмотреть, что делается сзади внизу, я легко вытащил самосброс. По спине и ниже пробежал холодок. Ух! Я стоял безо всякой страховки на передних зубьях кошек в верхней части четырехметровой ледовой стенки, касаясь ее грудью, а в руках у меня был стержень из титана, с отходящими от него вниз двумя веревками! Осторожно, затаив дыхание и стараясь не нарушить равновесия, вставил самосброс обратно. Потом дюльфернул по основной веревке следом за ребятами. Внизу меня ждал Юра. Дернули за сбрасывающий конец и самосброс со всем остальным хозяйством с удивительной легкостью слетел к нам. Здорово! Теперь не надо будет мучиться при спусках по ледовым склонам, оставляя наверху дефицитные и дорогие ледобуры!
Мы ползли по трещинам, переходя из одной в другую, где-то проходили по пробкам, где-то перемещались, распирая в упор руки и ноги над потоком воды. Ледник дышал, дрожал и двигался вместе с нами, как живое существо. Уподобляясь подводной лодке, в удобных местах выставляли перископ, то есть высовывались на поверхность, чтобы убедиться, насколько мы приблизились к намеченной цели. Еще пару раз пришлось применить самосброс, чувствовать себя я стал уже увереннее, еще немного и новый прием станет привычным.
Больше двух часов длилось «подледное плавание». Вынырнули у места, гделедник принял вид лестницы с большими ступеньками, начались траверсы торосов, переползание через гребешки ледовых валов, обходы мелких бергшрундов и трещин. Сверху трасса нашего пути напоминала броуновское движение, такое же беспорядочное и непредсказуемое на отдельных участках, но генеральная линия выдерживалась по направлению к скалам, под которыми находилось озеро Турье. На одной из ледовых террас неожиданно наткнулись на множество птичьих трупиков – целое кладбище. Причиной их гибели, по-видимому стала непогода, застигшая стаю при перелете через ледник, оперение намокло и оледенело.
Оставалось пройти несколько последних десятков метров по языку ледника, покрытые зеленой травой склоны были уже близко. Группа растянулась по направлению к ним. Я, замыкая движение, налаживал самосброс с последней ступеньки ледника и увидел, как с ледопада оборвалась большая глыба льда и, разбрасывая вокруг себя осколки разного калибра, устремилась к склону, где шли ребята.
- Камень! – Крик потонул в треске и грохоте обвала. На какое то время все закрылось ледяной пылью. Позднее различил почти у самых скал Даржанию и Юру, чуть поодаль от них стояли Витя и Гена, из-за края ледового выступа махнул рукой Новиченко, я посчитал себя – шесть человек! Снова судорожно стал считать ребят и в это время из-за большого камня, отряхивая с себя ледяную крошку, показался Серега. В третий раз пересчитал всех, дабы убедиться, что число участников сходится с количеством, указанным в маршрутной книжке. Да, Алибек с почетом проводил нашу команду, дав в ее честь салют и ледовый фейерверк. Подоспевший между тем Гена помог сдернуть и смотать веревки. Еще несколько метров и мы сняли ставшие ненужными кошки, посмеиваясь над тем, как дернулись кто куда от обвала, словно мыши от кота.
Начало спуска по траве восторга не произвело, круто и скользко. Помогая себе клювиками и штычками ледорубов, осторожно сошли к карману с озером. Первая «тройка А» пройдена! От Юры поступила информация о ходовом времени, оно составило почти четырнадцать часов. Сюда не вошло время привалов, ночевок и разведок. Это было чистое время движения, из него одиннадцать с половиной часов мы шли с применением страховки – в связках или по перилам. Время на хронометре – четыре часа дня. После отдыха и перекуса появилось было желание остаться возле уютного озера на ночевку, однако пришлось его подавить. Мы по графику движения уже немного проигрывали и, кроме того, в Домбае нас ждала заброска со всякими вкусными вещами.
Переложили рюкзаки, убрали подальше снаряжение, встали и пошли вниз. Слева остался домик-приют горнолыжников. Еще несколько минут по тропе в березовом криволесье, переправа по камням через ручей и перед нами предстал альплагерь «Алибек». Он произвел впечатление опустевшего и заброшенного, рядом с корпусами кучи мусора, стекла в окнах большей частью были разбиты, на спортплощадке заросли крапивы и лопухов…
Остановившись у начала дороги, ведущей в Домбай, оглянулись назад на Алибекский ледник. От его необъемной громады невозможно было отвести взгляд, с трудом отыскали места, где мы были вчера и сегодня днем. Удивительно, где в этом ледовом хаосе и крошеве можно было найти путь, да и есть ли он вообще! Но несмотря на все это, путь был найден и пройден! Я увидел в глазах ребят восхищение ледопадом, понял, что испытываю то же самое, а в глубине души почувствовал зарождающееся уважение к себе самому и товарищам. А может это было начало звездной болезни?
Нарвав по пути небольшой букетик цветов, зашли на альпинистское кладбище. Оно выросло с той поры, когда я был тут несколько лет тому назад. Среди новых могил одна привлекла мое внимание – под гранитным обелиском покоился Виктор Салагин, мастер спорта по альпинизму. Он в далеком шестьдесят девятом году, будучи начальником альплагеря «Алибек», при нечаянной встрече и дальнейшем знакомстве подарил мне айсбайль – ледовый молоток, с которым я уже успел походить в горы. Наверно, это был судьбоносный случай, когда выбирается дело на всю жизнь…
Настал вечер. Припадая на все конечности и несколько раз присаживаясь отдохнуть, мы все-таки дошли до поселка и разместились в двух комнатах обветшалого деревянного корпуса альплагеря «Домбай». Подмели в них пол и постелили спальные мешки прямо на него. Разобрали рюкзаки. Мои злополучные носки нашли свое успокоение в мусорном баке рядом с корпусом. Чуть позднее принесли из помещения спасательной службы свою заброску, завезенную туда еще в конце июля, когда оформляли пропуск в заповедник. Все было в полном порядке и сохранности, кроме трех пакетов с сухарями, над которыми потрудились мыши. Поужинали и завалились спать уже в полной темноте. На завтра у нас ожидалась дневка.
Утро пятнадцатого августа мы встретили на Домбайской поляне, о которой уже столько было рассказано и написано. Прямо перед нами возвышалась пирамида Белалакаи с ее широкими светлыми кварцевыми поясами. Слева от нее раскрывалось Аманаузское ущелье, в глубине которого взметнулись к небу крутые стены Аманауза, а чуть ближе, за Белалакаей – Зуб Софруджу. Еще левее расположились огромный массив Джугутурлючата и остроконечная игла пика Ине.
Погода стояла чудесная. До обеда провели стирку и поделили поступившую заброску. Познакомились с соседями – альпинистами из Санкт-Петербурга, у них увидели оригинальную кухню – печку. Это выглядело как кастрюля эллипсовидной формы, к дну которой приклепали отделение, где можно было жечь все, что горело. Несколько отверстий по периметру отделения обеспечивало поступление необходимого для горения кислорода. По словам хозяев, эта конструкция их вполне устраивала. Мне только показалось сложным делом мыть такую посудину вместе с печкой. У одного из питерцев мы увидели импортные кошки с оригинальной системой крепления из очень тоненьких ремешков, что не вызывало чувства гармонии в сочетании с владельцем кошек (в нем на взгляд было побольше ста килограммов). Парень, нисколько не стесняясь своих габаритов и массы, с увлечением демонстрировал свое снаряжение и уверил в его прочности и надежности. Пощупав и подергав за все своими руками, убедились в этом. Обидно, но факт – зарубежные горовосходители постоянно обгоняют нас в том, что касается экипировки и снаряжения. Ихние кошки одевались буквально за минуту и это можно было делать в рукавицах. Наши родные ВЦСПСовские десятизубые снабженные брезентовыми фитилями, требовали уйму времени и усилий. Пока протащишь ремни в кольца и застегнешь пряжку, вспотеешь как мышь, либо отморозишь руки. Это констатировалось нами с некоторой долей горечи.
К вечеру, набрав пива и воблы, мы выбрались на пару часов в сауну, расположенную в цоколе станции второй очереди канатно-кресельной дороги, доставляющей своих пассажиров на Русскую поляну. Здесь состоялась кульминация программы дневки! В перерывах между забегами в парилку играли в карты. Счет перевалил уже за три десятка с обеих сторон. Не торопясь цедили прекрасное прохладное пиво, и грызли воблу, она оказалась такой твердой, что у меня с зуба соскочила коронка.
- Неча было скалить зубы, у золота и кости разные коэффициенты объемного расширения! - сумничал кто то из товарищей, когда я заворачивал кусочек ценного металла в пакетик. Жар в сауне был действительно еще тот… Возвращались к себе после двухчасового кайфа по тропе уже при свете фонарей.
Шестнадцатого августа мы попрощались с соседями и через жилой поселок вышли в ущелье реки Аманауз. Тропа напоминала центральную улицу в городе – натуральный «Бродвей»! До твердости асфальта набитая земля и отполированные подошвами камни на пути тянулись до поворота на Белалакаю. Гену то и дело заносило вперед, пару раз он поджидал нас на развилках. От поворота путь сразу же потерялся в густых зарослях рододендрона и березняка. Дорога, вернее сплошное бездорожье, к следующему перевалу пролегала как раз через них. Подергавшись в альпийских «джунглях» и получив по полному комплекту царапин на разных частях тела, мы с большим трудом вылезли на берег потока, берущего начало от водопада под ледником Софруджу.
Поток был очень бурным, переход через него грозил трудностями и опасностями. Пометавшись вдоль берега, мы сумели где-то столкнуть в воду большие камни и сделать удобное для переправы место. Прыжками перебрался на другой берег Новиченко, за ним я. Серега, находясь уже в середине потока, оступился и упал вперед, лицом в воду. Мне запомнилось одно – в воде он вздрогнул, повел плечами и сделал какое-то движение, чтобы встать. В это время рюкзак, подавшись к затылку, стал как бы топить Серегу. Забыв обо всем, я бросился к нему по воде как был, в обуви и одежде с рюкзаком за плечами, обхватил за плечи и попытался поднять, с другого берега поспешил на помощь Гена. Серегу в обнимку перевели на сушу, вид у него был ошалелый, на лбу забагровела шишка – ударился под водой об камень. Понемногу он пришел в себя после не самого лучшего приключения. Доктор достал из аптечки зеленку и смазал ему ссадину, после чего Серега начал оказывать спасателям некоторое сопротивление. Мы хотели тут же разгрузить пострадавшего, но он ушел, почти убежал со своим рюкзаком к ожидавшим наверху на большом камне Юре и Даржании. Они, пока мы метали икру, сумели переправиться под самым водопадом выше нас метров на триста.
Группа опять собралась вместе. По изогнутой серпантином полочке прошли ступень бараньих лбов и попали на язык Аманаузского ледника, закрытого на огромном протяжении сплошным каменным чехлом. Пройдя конечную морену, еще около часа двигались по открытому леднику. Вокруг завечерело и стало прохладнее. Облюбовав ровное место, выложили камнями площадку для ангара. Начали обживаться, готовить ужин. У Сереги лоб расцвел во всей красе, но он без обиды принимал от нас дружеские подначки.
Чуть позднее, рядом с нами, поставили свою палатку двое молодых альпинистов из Питера. Они собирались идти завтра по четверочному маршруту на вершину Аманауз, огромные вертикальные стены которой нависали над нашей стоянкой с запада. С места стоянки был виден и наш перевал – круто изогнутая седловина под большим жандармом, торчащим из восточного ребра пика Правды. Путь туда вел по снежно-ледовому склону, резко набирающему крутизну и прорезанном в нескольких местах длинными поперечными трещинами.
Семнадцатого августа – безрадостное утро. Дождь, туман, ветер… И так весь день. Соседи пришли к нам в гости со своим угощением – растворимым кофе и сушеными бананами. Никогда не встречав в жизни бананов в таком виде, я совершенно искренне поинтересовался, что же это такое, на собачкино добро похожее? После приступа истерического смеха оказалось, что очень даже ничего! Пообщавшись с нами, питерцы через пару часов ушли вниз, не имея времени ждать погоды для восхождения. Для выигрыша в скорости они взяли с собой еды на полтора суток. Восхождение не состоялось? Не беда, альплагерь и поселок с его магазинами в двух часах хода, всегда можно было успеть вернуться.
У нас со временем тоже было не густо, сегодня использовали последний из трех запасных дней, а пройдена была всего лишь половина пути! Мы уселись на вынужденную дневку, имея до конца похода неделю и веру в то, что продуктов на это время должно было хватить. Наигравшись в тот вечер в «козла» до зевоты, скромно поужинали и заснули с надеждой в завтрашний день.